Сто двадцать четвертая ночь

Когда же настала сто двадцать четвертая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что юноша говорил Тадж-ь-ку! "И когда на-сали запись, она засвидетельствовала, что получила все приданое, пред-варительное и последующее, и что на ее ответственности десять тысяч дир-хемов моих денег, а затем она дала свидетелям их плату, и они ушли отку-да пришли. И тогда женщина ушла и, сняв с себя платье, пришла в тонкой рубашке, обшитой золотой каймой, и взяла меня за руку, и поднялась со мной на ложе, говоря: "В дозволенном нет срама". А потом мы проспали до утра, и я хотел выйти, но вдруг она подошла и сказала, смеясь: "Ой, ой! -ты думаешь, что входят в баню так же, как выходят из нее [183]. Ты, наверное, считаешь меня такой же, как дочь Дали-ы-трицы. Берегись таких мыслей! Ты ведь мой муж по писанию и установ-ению, а если ты пьян, то отрезвись и образумься! Этот дом, где ты нахо-дишься, открывается лишь на один день каждый год. Встань и посмотри на большие ворота". И я подошел к большим воротам и увидел, что они заперты и заколочены гвоздями, и, вернувшись к ней, я рассказал ей, что они заколочены и за-ерты, а она сказала: "О Азиз, у нас хватит муки, крупы, плодов, грана-тов, сахару, мяса, баранины, кур и прочего на много лет, и с этой минуты ворота откроются только через год. Я знаю, что ты увидишь себя выходящим отсюда не раньше чем через год". -"Нет мощи и силы, кроме как у Алла-ха!" -воскликнул я. И она сказала: "А чем же здесь тебе плохо, если ты знаешь ремесло петуха, о котором я тебе говорила?" И она засмеялась, и я также

назад

засмеялся и послушался ее и сделал, что она сказала. И я стал у нее жить и исполнял ремесло петуха: ел, пил и любил, пока не прошел год -двенадцать месяцев. А когда год исполнился, она понесла от меня, и я получил через нее сына. А в начале следующего года я услышал, что открывают ворота. И вдруг люди внесли хлебцы, муку и сахар. И я хотел выти, но она сказала мне: "Потерпи до вечерней поры, и как вошел, так и выйди". И я прождал до ве-ерней поры и хотел выйти, испуганный и устрашенный, и вдруг она гово-т: "Клянусь Аллахом, я не дам тебе выйти, пока не возьму с тебя клят-ву, что ты вернешься сегодня ночью, раньше чем запрут ворота". Я согласился на это, и она взяла с меня верные клятвы, мечом, священ-ным списком и разводом [184], что я вернусь к ней, а потом я вышел от нее и отправился в тот сад. И я увидел, что ворота его открыты, как всегда, и рассердился и сказал про себя: "Я отсутствовал целый год и пришел вне-но и вижу, что здесь открыто, как прежде. Я обязательно войду и пог-яжу, прежде чем пойду к своей матери, -теперь ведь время вечернее", и я вошел в сад..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.